Ситуация на Украине.

[ksandr763]

Житель едь уже домой. 6часов, незаметит ты что ли.

[Oko Rok]

Едет...
не видешь чтоли
на велосипеде
щас через полчаса включится из дома...

[Житель города N]

Житель!!!
заметь хозяин я сам.
и мне поебамба ваши хозяева.

ты наркоман и барыга с рынка.

Житель едь уже домой. 6часов, незаметит ты что ли.

я еще пол 5 домой уехал.
а вот ты почему то "забываешь" про темы, в которых понимаешь, что лоханулся.

[Житель города N]

http://www.youtube.com/watch?v=YuaDPDxGYYM

[Oko Rok]

ты наркоман и барыга с рынка.

[Житель города N]

«Славянск «освобожден» от смеха и радости». Воспоминания жительницы Славянска mara_beyka о жизни в осажденном городе.

"На днях увидела в одной из групп Вконтакте запись: «Донецк! Перекличка! Отзываемся по районам! Кто, что видит?». Сердце защемило. Я тоже хочу участвовать в перекличке! Предупреждать ребят на блокпостах о приближающейся к городу колонне военной техники — БТР, БМП, грузовики, груженые людьми в форме. Хочу слышать в трубке телефона знакомые голоса ребят, только что открывших глаза после напряженной ночи. И их фразы: «Ну, что там, песок, покрышки будут?». Я помню, как вчера: еще сонная, обзваниваю внешние блокпосты, узнаю, в чем они нуждаются - вода, еда, палатки, надувные матрасы. Все, что нужно для более–менее комфортного пребывания на посту. Переживала за всех ребят, как за родных.

Очень много людей просто слушали наш канал на рации. Из нашего города. Сидели молча на диване и слушали. Слушали наши новости, рассказы о наших проблемах — нехватка элементарных необходимых вещей для блокпостов, трудности с перевозкой дров для холодных ночей (на дворе был апрель–май), и нехватка самих дров. Понемногу жители города начали вникать в наше общее дело. Приезжая на очередной блокпост с кастрюлей супа, я расстраиваюсь от того, что ребята уже накормлены горячей едой, но сразу понимаю, что хорошо ведь это! Хорошо, что люди, живущие рядом, собрали все необходимое и принесли на ближайший пост. Стало легче. Можно было уже уделять внимание другим вещам — укрепление внутренних блокпостов.
Снова наша рация. Она была для нас игрушкой, но позже все жители стали получать оперативную информацию о действиях в городе именно с ее помощью. На канале делают объявление, и ...мужчины собираются на укрепление! Сначала их 5 человек, позже — 11, дальше сбиваемся со счёта. Находится кран, бетонные плиты, блоки, все развозится по позициям.
Мы укреплялись. Мы стали это делать после потери наших 3-х ребят в районе п. Былбасовка... В черте города это была наша первая потеря... Первая боль. Общая. Общие слезы на первых общегородских похоронах на площади. Мы потеряли наших защитников. Вечная слава нашим героям!
Наши посты укреплены. На рации стабильно весело и бодро обсуждаются одни и те же проблемы нашего города. Мы гордимся тем, что Славянск все больше и больше становится популярным! Гордость! Название нашего маленького неприметного городка звучит с уст дикторов российских каналов! Славянск! Мы смеемся. Смеемся и передаем информацию об увиденной технике, приближающейся к городу... Её передают жители близлежащих поселков — мужчины, женщины, дети и старики. Бабушки описывают в канале цвет увиденной «подозрительной» машины, марку, количество вышедших из неё мужчин «в темном». Мы не знали, что нас ждет...
С того времени пошло 3 месяца. А ощущение, будто год! Или больше. Мы не знали, что нас ждет.
Обстановка в городе становилась все напряженнее.
Утром я проснулась от звонка телефона. Папа нервно спрашивал, правда ли то, что в районе Комбикормового завода горят покрышки. Я подошла к окну и замерла. Окна моей спальни выходят так, что я в этот момент вижу столб дыма! Черного жуткого дыма! И ...он не один. Там горит блокпост!!! Телефон дрожит в руках, голос мой тоже, я подтверждаю информацию о горящих покрышках папе в трубку.

Блокпост на Комбикормовом заводе, его первые очертания.
Страх неизвестности. Мы первые увидели тревожный знак! Покрышки просто так не зажигают! Паника. Ребенок в школе. А в рации: «Комбикормовый — БОЙ!».
В этот момент весь город понял, что о нас будут говорить... Тогда слово «бой» ударило в виски, а нервные крики на рации усилили внутреннюю панику. Со стороны п. Макатыха по полю шла техника. Нам передавали информацию о том, что идет атака на блокпост. Со своего района мы продолжаем видеть столбы дыма!
Папа привозит Лялю из школы, а я внимательно слушаю рацию.

На место мчат машины с подмогой. Но чем можно помочь блокпосту, не имея оружия?! В то время считалось круто иметь ружье на блокпосту! Но что может сделать ружье против танка? П

[Житель города N]

.

[Житель города N]

На место мчат машины с подмогой. Но чем можно помочь блокпосту, не имея оружия?! В то время считалось круто иметь ружье на блокпосту! Но что может сделать ружье против танка? Против тяжелой техники?
Блокпост был обстрелян, сожжен. Ребята остались живы.
Уже на следующий день мы с родителями едем туда со всем необходимым. К нашему удивлению, на посту те же ребята, в тех же старых свитерах и куртках, выстраивают те же баррикады из мешков с песком и покрышек. И у них нет страха.
Не каждый день в тебя, безоружного, стреляют из автоматов, но мужчины выстояли и пришли снова на пост!
Я веду твиттер. Он спасает меня от поселившейся внутри паники. Я пишу, пишу, пишу, а люди читают. Я пишу о том, что мы нашли машину песка! И бешено радуюсь этому. А вместе со мной радуются абсолютно незнакомые мне люди. Они поддерживают нашу идею. Они переживают за нас. Они просыпаются со мной в 4 часа ночи от взрыва!

Тяжелая техника прошла через Краматорск и начала пристреливаться на Андреевском переезде.
Детали сейчас из головы вылетают. Уже сейчас здесь, в России, все действительно кажется страшным сном. Но тогда моя семья впервые содрогнулась от взрывов. Ночью я схватила телефон, и стала писать! Я хотела передать словами мощь залпов, которые мы слышали из нашего района, хотя бой шел в 3–4 км от нас.

[Житель города N]

Ребенок спит. Вся улица пуста. Сердце выпрыгивает из груди. Нет, сильнее, чем сейчас, в этот момент, когда я это описываю. И дышала я тогда еще тяжелее. Я спрашивала, могу ли я делиться своими эмоциями, и люди ночью мне отвечали и поддерживали.
Первые наши взрывы мы слушали на протяжении 20 минут. Они, казалось, длились ВЕЧНО. Мы не умели себя вести в такой ситуации. Взрывы закончились, и мы легли спать дальше. Дни, полные абсурда — ночью мы вздрагиваем от залпов военной техники, утром собираемся на работу. Мы продолжаем водить детей в детские сады и школы. Только по городу передвигаемся с некоторой опаской. Тревога внутри нас закрепляется все сильнее.
Дни еще насыщеннее — бои ночью (в одно и то же время, 4:00), обычная привычная жизнь днём. Только взрывы ночные все сильнее.
На рации — больше информации о передвижении техники, и меньше пустых бесед. Режим «оперативный». Сообщения не дольше 10 секунд. Списки доверенных, отсутствие «чужих». Я живу в рации. Ради безопасности моей семьи. Я хочу знать все, что происходит в городе!
Дочка спрашивает разрешения включить компьютер или поиграть в мяч. Понимает, что нужно вести себя тихо. Что мы должны быть готовы к «неприятной» для нас ситуации.

Новый день. В обед прозвучали взрывы. Снова горели посты. Я ехала за дочкой в школу. Летела. На пороге родителей встречала директор. Школа опустела за считанные минуты. Наша учительница сказала, что мы зря паникуем, бои ведь «на окраине города, и сюда ничего не попадет». Глупый человек.
Такая же ситуация, как и с учебными заведениям, произошла и на заводах — всех по желанию распускали по домам.
Улицы пустели. Каждый старался быстрее попасть домой. Никто не знал, чего ожидать дальше. Но дальше была тишина.
Мы стали похожими на дрессированных животных. Мы ехали утром на работу, отводя перед этим детей в учебные заведения, а уже в обед летели домой всей семьей, полным составов. И замыкались, будто за нами гнались преступники.
Вечерами, после информации о появившихся в районе людях в черной форме, свет мы включали только в дальних от дороги комнатах.

[Житель города N]

Сейчас я лежу на своем мягком покрывале. Я увезла его из дому, как и некоторые вещи. А тогда, на этом покрывале, вокруг меня на кровати лежали ноутбук, телефон, блокноты, ручка. И так я проводила все вечера, в окружении этих предметов.
Во дворе днём были строители — мы заканчивали благоустраивать наш дом, меняли крышу, а я сидела на качелях и вела перекличку по районам. И, да, мы в Славянске все странные — нас ночами бомбят, а мы днём крыши меняем да плитку тротуарную возле магазинов кладем.

Обстрелы вошли в привычку. Многие оставались дома и пропускали работу. Начальство не брало ответственность на себя за сотрудников, которых везли служебные автобусы на заводы.
И все стало более насыщенным — больше техники стягивалось к городу, интенсивнее становились обстрелы, все ярче светили вечерами осветительные ракеты. Напряженная ситуация в городе, разрывы снарядов в соседних районах, и мы на рации рассказываем анекдоты. Страха нет, как говорил Дмитрий Стешин. Тогда он и Саша Коц делали неоценимый труд — рассказывали людям правду, находясь под обстрелом. У нас не было выбора, мы должны были принимать удары. Это наш город. А ребята рисковали жизнью ради нас, собственно говоря. За что им огромное спасибо!
И о страхе. Нельзя допускать того, чтобы он тобой овладел! Тогда будет паника. А она сведет с ума быстрее, чем сами взрывы. Поэтому мы смеемся на зло врагам! Наш враг — наша бывшая страна, наводящая прицел на наши дома. Дома начали страдать. Это были окраины города, первые разрушения. Мы плачем за каждое разрушенное здание. Мы еще не знаем, что слезы будут литься у нас бесконечным потоком. Позже.

Сейчас я выпила глоток воды, а тогда, в те дни мы не знали еще, что вода станет для нас проблемой. Вернее проблемой стал сам поиск воды. В магазинах она продавалась, но в кранах резко закончилась. И для того, чтобы мы могли принести воды из магазина, мы должны были дать продавцу деньги. Это, думаю, всем понятно. Каждому ребенку. Но не каждому ребенку можно объяснить, почему нет денег на воду. Почему закрыли заводы, почему ночью мы должны надевать теплые вещи и даже куртку, чтобы спуститься в подвал.
Мы носим с собой сумки с вещами. Никто не знает, куда упадет следующий снаряд, поэтому все необходимое с нами в подвале. Сверху над головой лупят взрывы, а мы играем в шахматы и смеемся. Ребенок не должен волноваться. Это нас защищают наши мужчины. Это так нужно. Все будет хорошо.

[Житель города N]

Взрывы вместо привычных ночных стали вечерними. Начинались именно в тот момент, когда все готовились ко сну. Когда все мыли детей. И вот в этот момент, когда дети были в мыле, нас начинали интенсивно бомбить! Непередаваемые ощущения...
Но все вещи были всегда готовы, лежали, сложенные кучками, на видном месте. Мы быстро вытирались и летели в подвал. Там находились в среднем по часу. Холодно, сыро, но безопасно. За две недели мы просто привыкли к обстрелам. Нет, они были уже не только вечером. Под обстрел, под осколки мог попасть любой, кто передвигался по городу.
Приехав однажды из Краматорска, буквально через полчаса я слушала на рации о пострадавших от взрывов машинах на въезде в Славянск. Нет, не было мурашек по коже, тогда мы уже привыкли ко всему.
Дальше больше. Мы стали привыкать не только к разбитым домам, но и... к убитым жителям. После обстрелов на улицах было много крови. Кого–то ранило, кого–то лишило жизни.

Мы оставались дома. Уже на опустевшей улице... Многие стали покидать город.
Обещанные армией «зеленые коридоры» обстреливали снайперы. И, так нам казалось, еще агрессивнее они стреляли именно в автобусы и машины с пометкой «Дети». Это было жутко. Настолько жутко, что жители соседних городов отказывались верить во все происходящее у нас, и лишь попадая под обстрел по пути в Славянск, осознавал всю трагичность ситуации.

Дети забегают в дом от звуков самолета. Не в панике, а на автомате, как и должно быть. Летит что–то — будь добр, забеги в дом. Да, мы умудрялись тогда шутить. До последнего. До того момента, как снаряды побывали в нашем районе... Мы были преданы дому! Мы уезжали и словно оставляли близкого человека — наш дом. Но тогда было решено, что жизнь ребенка важнее любого строения. Я в спешке загружаю в машину вещи, и мы уезжаем.
Блокпост, армия, и мы смеемся. С машины, на заднем сидении которой провозили через блокпост козу. А в этот момент на нас были направлены автоматы. Ребенок перед проездом блокпоста был наскоро обучен тому, что нужно при необходимости говорить. Кто мы, куда направляемся и с какой целью. Все просто, все уже привычно.
Нас тогда звали скрыться от взрывов в те города, которых сейчас уже практически нет...
Здесь, в России, за все время пребывания нам попадались только добрые и отзывчивые люди. Находясь здесь, мы отдыхаем морально прежде всего.

Сейчас молчат телефоны многих знакомых. Сейчас тихо во многих районах нашего города. Он «освобожден». Освобожден от смеха и радости. Там не так уже слышны споры соседей — соседей практически нет. Город освобожден, но остались наши души в нем. Тех людей, которых нет в живых, и тех, кто вынужденно покинул свой любимый город, некогда уютный и... живой.
Здесь, в России, тихо. Вы знаете, что для людей с Донбасса значит тишина? Всмотритесь в глаза детей, уехавших оттуда. Там будет самый точный ответ.
Здесь, в России, у нас, как и у всех беженцев, много проблем. Главная — отсутствие жилья. Но описывать все нет смысла, так как это НИЧТО по сравнению с проблемами тех людей, кто до сих пор находится там, в аду".

[Житель города N]

Для ксадра: под эгидой красного креста, машины осмотрели, в том числе западные журналисты:

Тем временем российский гуманитарный конвой остановился в Ростовской области, в нескольких километрах от границы. Там прошла первая встреча представителей российской стороны и Международного красного креста, под эгидой которого проводится миссия. И там же колонну нагнали иностранные журналисты.
Поднимая сухую ростовскую пыль, большегрузы сворачивают в полевой лагерь.Это последняя перед переходом границы остановка гуманитарного конвоя. Теперь гигантский автолагерь готовится к финальному отрезку пути. До границы с Украиной. Водители — добровольцы со всей России — проверяют уровень масла, давление в шинах, топливо в баках и вспоминают дорогу.
Двигатели еще работают, а КамАЗы уже окружают репортеры западных изданий и телеканалов. Все долгие километры пути они нетерпеливо следовали за колонной. Руководство редакций ждет сенсации. Как русские везут на юго-восток Украины спрятанное под брезентом оружие и, возможно, даже вооруженных спецназовцев. Репортерам терпеливо показывают груз. Открывают на выбор самих западных журналистов. Вот спальные мешки, вот мешки с гречкой. Журналисты поднимаются в кузов, придирчиво ощупывают мешки. Ищут тщательно, но на двадцатой машине энтузиазм притухает.
Не найдя ни разобранных ПЗРК, ни минометов со стрелковым оружием, ни полных КамАЗов спецназовцев, репортеры заметно заскучали. Гречка, тушенка и медикаменты — это совсем не то, что ждут от них в редакциях. Но свою работу журналисты доделывают поликорректно. С улыбкой.
Что действительно есть под брезентом — так это 400 тонн крупы, 340 тонн мясных консервов, 30 тонн соли, 100 тонн сахара, 60 тонн молочных консервов и 62 тонны детского питания. А еще 12 тысяч спальных мешков и 69 комплектов электростанций. Вода, медикаменты, средства гигиены.
Тысяча с лишним километров для груженых автомобилей и их водителей действительно стали испытанием. Ведь необходимо было не просто безопасно довести большегрузы до пункта назначения, но и сделать это в едином строю колонны. До места приграничной дислокации весь гуманитарный груз доставлен без происшествий. К месту сбора вся колонна дошла без происшествий. Путь продолжится, как только водители получат сигнал.

[Oko Rok]

ЭТО НЕ БОИНГ РЕ

[Oko Rok]

.

[Житель города N]

Представитель Госдепартамента США Мари Харф, заместитель Джен Псаки, назвала президента РФ Владимира Путина, который накануне провел совещание с депутатами Госдумы в Крыму, единственным туристом в этом регионе.
«Я наслышана о том, что он — единственный турист, который действительно поехал туда этим летом. Это правда, что дела в сфере туризма в Крыму резко ухудшались со времени вторжения России. Люди не едут туда. Из-за этого страдает местная экономика, которая повисла тяжким бременем на России, аннексировавшей полуостров. Больше мне нечего сказать по этому вопросу», — приводит слова Харф пресс-служба Госдепа.
Эксперты считают, что выступление Путина в Крыму было нейтральным, что не оправдало ожидания тех, кто ждал от его речи сенсации. Спада в туристическом сезоне в Крыму, как предполагалось, также не произошло. Местные власти считают, что он состоялся. Их слова косвенно подтверждают тридцатичасовые очереди автомобилистов на Керченской переправе.

[ksandr763]

Ну что ж ты врешь то. 60% отдыхающих в прошлом году были украинцы. Как думаешь в этом они поехали? Ты сам в крым ездил?

[Житель города N]

Ну что ж ты врешь то. 60% отдыхающих в прошлом году были украинцы. Как думаешь в этом они поехали? Ты сам в крым ездил?

Теперь их заменили россияне. Я отдыхать вообще не езжу, некогда. Но я знаю из Новозыбкова несколько семей, что уже съездили и на данный момент отдыхают там.
Мало того, если не веришь мне, то сам проанализируй те же укросми.
Есть статьи о том, что в Крыму нет отдыхающих.
Есть статья о том, что депутату перевернули машину люди, стоящие в пробке в Крым, за то, что он пытался проехать без очереди.
И то и другое - вбросы и вранье. НО оно не соотносится друг с другом никак вообще. Отдыхающих нет, но люди туда едут. В чем смысл???

[ksandr763]

Отдыхающие есть, но крым уже не досчитался 40% туристов.

[Житель города N]

Зайди в интернет, найди сайты, на которых сдаются комнаты и квартиры в Крыму туристам и попытайся забронировать себе чего нибудь. Думаю тогда вопросы у тебя отпадут.
Давай еще расскажи как вчера якобы пересекли границу бэтеры и машины с солярой, ага. И видели это только один британский журналист и аваков. В качестве доказательства "неопровержимого" предоставлена размытая фотография военного грузовика американского образца, на которой даже номеров не разглядеть. Расскажи еще, что в одном из "белых камазов" "очевидец" якобы увидел оружие. Видел хорошо, а сфоткать не смог. И кто этот очевидец и где он увидел - ни кто не в курсе. О том, как МКК санкционировал гуммонитарную помощь, и в то же время против нее. О том, что беженцы с Донбаса бегут не в Россию, а в "освобожденные" города, типа Славянска.

[Житель города N]

Как рассказывают в англии:

Общаясь с водителями грузовиков с гуманитарным грузом, Уокер отметил, что они явно не похожи на профессиональных спецназовцев, которые были использованы при аннексии Крыма. В целом они не горели желанием рассказывать о себе и о том, как они оказались в этой автоколонне.
Один из них сказал, что он – доброволец из негосударственной организации, но затем немного приуныл, когда его попросили озвучить название организации. "Мне платят, чтоб я тут работал, а не разговаривал с журналистами", - сказал собеседник журналиста, после чего он робко замолк, вспомнив, что перед этим он назвал себя волонтером, работающим бесплатно, пишет издание.
"Внутри одного из них находились белые мешки, наполненные гречневой крупой, а в другом грузовике были картонные коробки"
Guardian
Другие водители сказали, что они в прошлом были военными, но сейчас на военной службе не состоят. Возможно, водителей собрали с помощью полуофициального метода звонков бывшим военным из организаций, занимающихся делами бывших военнослужащих. Эта система используется для найма добровольцев, которые воюют на Украине на стороне сепаратистов, сообщает автор.

Как это было на самом деле:

Среди представителей прессы присутствовали сотрудники Bloomberg, ВВС, Reuters, Associated Press и Agence Franсe-Presse. Отмечается, что журналисты могли сами выбирать любой грузовик. В итоге было осмотрено больше 20 машин с грузом, в которых находятся мешки с крупой, детское питание, питьевая вода, переносные дизель-генераторы.

Кроме того, сотрудники МЧС России даже разрешили корреспондентам вскрыть одну из коробок.

Водитель одного из грузовиков – Дмитрий Пономарёв – пообщался с журналистами и рассказал им о себе и о грузе, который он везёт на восток Украины.

«Я не военный. Работаю в одной из подмосковных транспортных компаний. В мою задачу входит сопровождение груза с гуманитарной помощью. В «КамАЗе», который веду, находится сгущённое молоко», — сказал водитель.

Мужчина пояснил, что в поездку он отправился добровольно: «Начальник спросил, хочу ли я поехать, и пообещал двойную плату. Я согласился».