Форум закрывается. Регистрация новых пользователей остановлена.
Модератор: URS
Сколько я помню воспоминаний об этом человеке из уст моей тети, бабушки или матери
- никто и никогда не помянул его даже не плохо, а хотя бы с укором.
«Добрый день дорогая Саша.
Я спешу уведомить вас что я получил ваше письмо 28 апр., пишу 2-го мая.
Прошу вас пишите мне письма, очень рад письму.
Саша, пришли мне рыбьего жира, постарайтесь, я очень ослаб и даже не вижу,
хотя (бы) маленькую посылочку пришлите.
Пропишите мне, был ли Миша к Первому мая, пропишите Мишин адрес
и пришлите мне табачку и жирков каких нибудь, будет и хлеба.
Если вам возможно, то сшейте из мужицкого сукна чулки, у меня болят ноги.
Пропишите мне об Белугине Василии, покамест живу, день прошел слава богу.
Пропишите как Нюра, как кончила она учиться или нет и пишите поскорей мне письма.
Я получаю письмо как дома побуду.
Сходите к Долгополовой он(а) получает каждый месяц письма,
живут на Базарной площади в амбулатории.
Затем прощайте.»
делаете ссылку на Александра Яковлевича КРУГЛИКОВА.
...он является родным дедом моей бабушки, т.е. моим прапрадедом.
Если Вам это интересно, могу в личку сбросить фото.
- у моих родственников до войны жили на квартире Дворкины, ( это Замишевская, 9), я думаю, что именно семья одноклассника Вашего отца, потому что помню от тёти это имя - Миша Дворкин. Уважаемая Эльза, не позволите ли взять Вашу фотографию в мой блог на этом же сайте, где я пишу об истории школы?Миша Дворкин, с ул. Замишевской.
В нашем семейном альбоме есть фотографии,
сделанные в Новозыбкове - городе, где
родился мой отец, КУНО Виктор Никитич, 1919-2004 г.
еще несколько фотографий из старого альбома.
На фотографии запечатлены крестьяне
Новозыбковского уезда Черниговской губернии,
проживавшие в поместьях Халевичи, Внуковичи, Синявка.
Вероятно, фото сделаны перед отъездом.
В начале 20 века было довольно массовым явлением
среди крестьян поездка на заработки в Америку.
Основная цель – заработать денег для выкупа
в собственность земли, на которой основали свои поместья.
Часть крестьян оставалась в Америке.
На фото второй справа сидит
Тарас Никонорович Мастеренко,
первый справа стоит его младший брат.
Тарас Никонорович вместе со своим дядей
основали родовое поместье Синявка.
В конце 19 начале 20 века
крестьяне из крупных селений расселялись на новые земли.
Тарас Мастеренко с дядей, у которого было
два женатых, но бездетных сына,
остановились переночевать на лугу.
Утром, когда рассвело, открылся красивый пейзаж:
встаёт солнце, синее небо отражается в синей речке,
весь луг серебрится от росы.
Место им понравилось и здесь они и решили
основать родовое поместье и назвали его Синявка.
Через некоторое время Тарас Никонорович с друзьями
решили поехать в Америку, заработать денег и выкупить землю.
В Америке он работал на шахте,
потом на заводе где-то в районе Питсбурга.
Стал мастером, хозяин завода уговаривал его остаться,
не возвращаться в Россию, так как ожидалась начало войны.
Но у Тараса в России осталась жена и двое детей.
После возвращения он выкупил землю родового поместья.
Но началась первая мировая война, его мобилизовали.
После ранения Тарас вернулся домой.
Потом была революция, гражданская война,
всё заработанное пошло прахом.
Большевики издали декрет «Землю крестьянам»
и отменили все сделки с землёй, которые были до революции.
Несмотря на трудности, Тарас создал крепкое хозяйство.
В 1929 году началось раскулачивание.
Мастеренко признали кулаком и вместе с семьёй сослали,
имущество разграбили, а дом разобрали до основания.
Тараса на трибунале спросили: «Ты кулак?»
Он ответил: «Да, я советский кулак, так, как
мне землю по декрету дала советская власть».
Тараса оставили жить в Синявке, но всё имущество и землю забрали.
На руках остались шестеро детей, чтобы не помереть с голоду
пришлось идти в колхоз.
Мастеренко Тарас Никонорович
родился 8 марта 1985 года, умер в 1976 году.
Не подскажите, где находилась канатная фабрика?
1. История села и мое детство.
Ничто не может дать точного представления о прошлом, как встреча с живыми свидетелями. Но, увы! Их многих уже нет. Поздно я спохватилась писать о жизни, годах и людях.
Память и кое-какие заметки, фотографии могут не все восстановить.
Но я постараюсь высказать свои взгляды и мнения.
Родилась я почти в начале XX века, то есть в 1919 г., в селе Чуровичи, Чуровского
(теперь Климовского) района Брянской области. В семье крестьянина - отходника.
Для нас сейчас это странное слово «отходник», оказывается объяснение очень простое - отходить, вернее, уходить от семьи на заработки.
Наше село было большое: около 600 дворов, земли для сельского хозяйства было мало.
Поэтому в селе жили мастеровые люды: каменщики, плотники, штукатуры, кровельщики, столяры,
кузнецы и др. В конце марта или в начале апреля собиралась бригада строительных профессий
в том числе и мой отец-каменщик и шли пешком до станции Тереховка, это примерно 65 -70 км, садились в поезд и ехали в Донбасс в города: Макеевку, Донецк, Краматорск, то есть туда,
где нужны были строители. Строили дома, склады, мастерские, заводы.
Когда подходили к станции Тереховка, местные жители говорили:
- Уже весна началась. «Черты» с белыми горбами пошли.
За плечами у них были самотканные белые мешки с одеждой, обувью, инструментом,
а в руках несли корзинки с продуктами питания. Примерно через месяц после ухода
бригады из дому, мы получали от отца письмо и адрес где они стали работать.
По окончании работы заключали договор с подрядчиком на следующий сезон работы.
Иногда подрядчик приезжал сам к отцу в Чуровичи набирать рабочих.
Такие поездки на заработки продолжались до тех пор, пока стали троить в городе Краматорске металлургический завод, Чуровских мастеров пригласили на стройку, а после окончания его строительства всех строителей перевели в г. Мариуполь строить завод «Азовсталь».
В Мариуполе строители жили в общежитиях барачного типа на правом берегу реки Кальмиус.
Бараки - это временное строение и жилье.
После Отечественной войны в 1952 г через 18 лет, из Мариуполя я поехала первый раз на свою Родину.
90-летний дедушка Иван - мамин отец, когда я спросила его:
«Почему наше село называют Чуровичи?».
Он сказал, что это длинная история, которую рассказал ему дед Андриян,
что они жили в другом месте, близко к Москве. Жители их села не признавали крепостного права,
и новой религии, так как они были старообрядцы. Вот на них и было гонение. Своенравные сельчане подготовились, бросив избы, сараи, бани. Забрали свои семьи, носильные вещи, продукты питания, погрузили в телеги, коров вели на поводках, свиней и кур взяли только на развод и вели их в телегах, остальных животных и птицу порезали, засолили и употребляли в пищу. Этот обоз - вольный переселенцев весною двинулся в Брянские леса. Ехали долго, больше месяца.
Нашли удобное место, где была река, непроходимые леса, небольшая поляна на которой разбили
свой лагерь. Сразу же начали валить деревья, корчевать пни и строить деревянные дома,
мельницу, недалеко нашли глину, из которой делали кирпичи (их обжигали и употребляли для строительства русских печей). Подростки в лесу пасли скот, женщины и пожилые мужчины сеяли рожь, лен, коноплю, гречиху, сажали картофель, огурцы, помидоры. Мужчины занимались строительством домов, сараев, бань, мельниц, церкви. Крыши строений были из досок и соломы. Девочки готовили пищу. Хозяйство у них было натуральное и разделение труда.
Из этого села никто не уходил, держались друг за друга. Жили тайно до 1871 г.
Крепостное право было отменено, но они не знали. Кто-то из сельчан - смельчаков сумел побывать
в Чернигове и там им сказали, что крепостного права нет. Возвратились домой, рассказали, что произошло в мире. Тогда на общей сходке решили выходить из села и дали ему имя Чуровичи,
то есть они всех чурались, скрывались.
Возвращаться на свою родину не захотели, так как хорошо обосновались в этом районе. И дальше
дедушка рассказал, что он знает и помнит, как царское правительство решило через с. Чуровичи
провести железную дорогу. Старики в селе были уважаемые люди и они решили, что «дьявольская машина» не должна проходить через село. Собрали деньги и дали отступного, железная дорога
пошла в обход. Молодежь сейчас проклинает тех стариков.
Вот такие истории рассказал мне дедушка.
Село Чуровичи каким-то треугольником расположено радом с Белоруссией и Украиной.
В селе говорят: «Один петух поет на три республики». Сейчас петух поет на три государства.
В нашем селе говорили на русском, украинском, белорусском языках. Деления по национальному
признаку не было. Мои тетки были замужем за украинцами, папина сестра тетя Дуня стала
Шевченко, мамина сестра тетя Паша стала Сукач. Дяди женились на белорусках, украинках.
Мы дети бегали, кто где хотел по территории республик, купались в одной реке Городок или
Авдеев Вир - притоки реки Снов. Играли вместе, дрались, ходили в одну школу.
В селе жили люди с преобладающей фамилией
Кравцовы, Слепцовы, Беловы,.Фастовы, Широковы-, Кудрявцевы, Верховинины и .др.
Когда мы пошли в школу, нас, Слепцовых, называли
Зина - белобрысая, двоюродную сестру Анну - черная. Александру - рыжуха. Так отличали Слепцовых.
В школу в 1 класс принимали детей 8 лет. В селе было 2 школы:
средняя - 10 классов, вторая семилетняя - 7 классов. Тогда школы называли ШКМ,
то есть школа колхозной молодежи и сельскохозяйственный техникум.
Семьи жителей села были большие. Семья папы состояла из 9 человек.
Дедушка умер молодым и бабушка Аграфена осталась 32 лет с 8 детьми. Бабушка старалась, чтобы дети были грамотные, чтобы мальчики имели строительные профессии, так как их отец был каменщиком, а четыре девочки занимались домашним хозяйством. Бабушка любила своих детей, и если кто их обижал, она как коршун защищала их. Я помню, как она старалась нам, внукам, привить уважение друг к другу, быть не жадными, подельчивыми, трудолюбивыми.
Кто-то из родственников бабушки был в Крыму и привез ей корзиночку винограда. Виноград
мы не видели и не знали вкуса. Бабушка на обеденном столе разложила 11 кучек винограда, вначале черного по 5 ягод, потом желтого по 4 ягоды, оставшийся виноград доложила еще по 1 ягодке.
После чего накрыла стол скатертью и ждала меня и Гришу - брата, мы должны принести молоко.
Когда мы пришли она меня послала за внуками на нашу улицу, а Гришу на Другую.
И когда собрала нас всех - 9 человек младших внуков, спросила:
- Знаете ли вы что-нибудь о винограде?
- Мы видели его на картинках.
- Вот вы сейчас увидите виноград и покушаете его.
Сняла скатерть и раздала нам виноград, сказав, что десятая порция тети Христины, а 11 будет моя.
Получив виноград, мы помчались домой и так же делились с мамой.
Семья мамы состояла из 10 человек. Мальчиков было 5, и все они были кузнецы и грамотные,
а 3 девочки умели шить, делать нитки, ткать, вышивать, готовить обед.
У меня много двоюродных братьев и сестер: по линии папы - 19, а по линии мамы - 20, то есть 39 человек.
Многих из них я никогда не видела, но знаю, что они были и есть. Живут в разных городах.
СНГ, в Москве, Фрязино, Петербурге, Минске, Гомеле, Брянске, Железноводске и т.д.
Некоторые из них учителя, врачи, агрономы, военные, инженеры, швеи, домохозяйки, строители.
Среди нас было негласное соревнование. Если старшая сестра учитель Мария и Анна - то я говорила,
что я не хуже их. Буду учителем. И стала им. Эта профессия нравилась с детства.
Играла я в игры, где был учитель, который учил малышей. Ребята так же стремились стать инженерами.
Мой брат Гриша был студентом Политехнического института в Ленинграде. Во время войны погиб на фронте,
так же двоюродные братья студенты Володя Слепцов, Федя Белов погибли на фронте.
Партизан в Брянских лесах Сергей Шевченко был казнен немцами.
Коля Фастов стал врачом, Коля Белов - агрономом, Валя Фастова, сестра Коли - инженер связи,
Александра Слепцова - инженер, Василий и Николай Кравцовы - инженеры металлурги.
Мой отец Слепцов Ананий Титович и мать Кравцова Пелагея Ивановна женились в 1910 году.
Матери было 16 лет, а отцу 25, прожили они вместе 62 года. Умирая, папа позвал меня к себе
и лежа в кровати сказал:
- Зина, дочка, будь готова ко всему. Умру я, мать сразу же пойдет за мной, а если мать умрет раньше,
то за ней пойду и я. Мы не сможем жить друг без друга. Мы всю жизнь любили один одного.
Для меня это было самое страшное время. Умер муж, через 10 месяцев папа, а через 3 месяца мама.
Умирая, все давали наставления - как мне одной жить. Продать дом, который отец начал строить в 70 лет
и прожил в нем 17 лет, оставить работу, полученных денег за дом мне хватит дожить до пенсии, да останутся еще.
Их просьбу я выполнила, была на выслуге лет, получала 32 руб., а потом вышла на пенсию.
Но я перескочила вперед.
Когда мои родители женились, папу призвали в солдаты, и он написал матери письмо,
а она прочитать его не могла, так как была не грамотна. С этим письмом она пошла к подружке,
которая прочитала письмо. Мать ушла домой, а подружка пошла рассказывать по селу,
что пишет Ананий Поли. Мать обиделась и пожаловалась бабушке Гаше, которая сказала:
- Обижаться нечего, нужно учиться и не быть простофилей.
Приехал папа на побывку, она ему рассказала, что с ней было. Отец усадил ее за стол, сказав:
«Вот бумага, карандаш. Это буквы а, б, в, г, д,
...Выучишь их, научишься писать, пойдешь до своей матери.»
Отец научил мать писать и читать за 2 недели. В солдаты отцу мать писала своими каракулями,
но зато пристрастилась читать, перечитала все, что было в доме, брала у соседей книги
и всю остальную жизнь очень много читала.
Когда мы с братом учились в 5 классе, мама говорила:
«Дети, учите уроки, а то я проверю, что вы там пишете».
Мы хохотали, - тоже грамотей, закончила «Гимназию Анания Титовича», а теперь будет нас проверять.
В селе мы жили, как и все.
У нас был дом-хата деревянный, крыша крыта соломой, сарай и баня - деревянные, покрыты соломой.
Была корова, поросенок, куры, огород 20-30 соток.
Когда я родилась, папа посадил у дома канадский серебристый тополь. Он был украшением нашего двора
и когда продали дом-хату, то тополь - исполин стоял до 1960г. Он был украшением улицы.
Приезжая в Чуровичи, я приходила к нему в гости, а потом бывшие соседи спилили его на какие-то хозяйственные дела. Об этом тополе я рассказывала учащимся на уроках географии, когда изучали
тему «Растительный мир».
Папа уезжал на заработки, мама оставалась с нами дома. Вела хозяйство и ходила в колхоз.
В колхозе работала в огородной бригаде. Колхоз назывался «Огородный» и специализировался
на разведении овощей, ягод. Разводили садоводство, особенно яблоки - антоновку (запах плодов был
слышен вокруг на несколько километров), яблоки пепин, груши и др.
Мы, дети, в сезон клубники помогали ее собирать. Но чаще нам, детям, запрягали лошадь в телегу, давали ножи и мы со старшим мальчиком или девочкой ехали в лес резать папоротник для упаковки ящиков с клубникой.
Это делали так: из реечек сбивали прямоугольник по величине ящиков, в которых была клубника.
На прямоугольник ставили в ряд 5 или 6 ящиков клубники, сверху ложили папоротник, потом на него
укладывали прямоугольник, ставили на него вновь ящики клубники, на нее ложили папоротник и сверху прямоугольник. После этого увязывали шпагатом или веревками. Такая упаковка называлась местом.
Таких мест ставили на телегу до 100 и везли в города: Гомель, Минск, Брянск, и т.д. Часто клубнику
перерабатывали на месте из нее варили варенье. На засолочном пункте солили огурцы, помидоры,
грибы и их вывозили в города.
Колхозники занимались разведением свиней, крупного рогатого скота, кур.
Мы, дети, помогали родителям летом зарабатывать трудодни, ходили полоть кукурузу, подсолнух.
Колхоз «Огородный» создавали в селе, мне кажется без шума, постепенно, доказывали,
чем выгоден колхоз. Была в селе кооперация, родители были ее членами. Были магазины: промтоварный, сельскохозяйственный.
Хлеб каждая семья пекла дома в русской печи. Особенно ароматный и вкусный хлеб был спеченный на
капустных листах. Когда возвращались из заработка родители, они отдыхали где-то с неделю, готовили дом и хозяйство к зиме. После чего шли работать в колхоз.
Дополнительным заработком для колхозников было когда из спичечной фабрики города Злынка
привозили дощечки, бумагу и клей клеить ящички для спичек. Две коробочки стоило 8 коп.
Забирала фабрика коробочки и сразу же рассчитывалась деньгами. Возвращаясь, зароботчане
привозили деньги, одежду, обувь, шапочки. Нас одевали по-городскому.
Жили мы не богато, но и не бедно.
Было свое молоко, мясо, за деньги могли купить необходимое в хозяйство.
Жителей нашего села из окружающих сел называли москвичами.
Колхозники в своем хозяйстве имели мало земли, да и земля была супески, суглинки и пески
малоплодородная, требовалось удобрение. Какой бы не шел дождь, грязи у нас не было.
Вся влага уходила в песок.
Зато зимы были суровые, ветряные, выпадало много снега.
Я училась в 4 классе, возвращалась в снежную бурю домой и по пути меня почти замело.
Папа, мама и соседи бросились меня искать, нашли, я была почти заметена снегом и не кричала,
а только сипела. Попало всем, что меня одну оставили убирать в классе.
В первый класс школы принимали детей 8 лет. Я была высокой девочкой, выше красавицы учительницы Капитолины Григорьевны. Она бала миниатюрная. Мы, ученики, любовались ее одеждой, маленькими, на высоком каблуке туфельками. Говорила она тихо и спокойно. Через 2 или 2,5 месяца занятий в школе я заболела тифом, болела долго. Когда стала выздоравливать и приходить в себя, как меня постиг возвратный тиф. Я была похожа на скелет и в школу больше не пошла.
Папа на новый учебный год просил директора семилетней школы (которая была недалеко от нашего дома)
Аноприянко П.И. разрешить в 1 класс принять брата Гришу 6 лет и меня. Директор разрешил, и нас посадили за одну парту. Я была очень слаба, валялась от ветра. Гриша носил книги, а я еле шагала за ним. Со школы мы сами не уходили, папа или мама забирали нас. Потихоньку я стала набирать силы.
Ростом я была выше всех в классе, а также и старше годом. Но меня никто не упрекал и не дразнил,
что я второгодница. Мне сочувствовали, учитель уже был другой - Пимен Лестратович Разумный, который говорил: «Господи, когда же, Зиночка, из тебя будет толк. Я боюсь, что ты упадешь у доски».
Но ничего, к весне я уже дралась с мальчишками и, если в драке не могла одолеть обидчика,
тогда с сестрой Анной ждали весны и на огороде Миши, выдергивали взошедшую фасоль.
Дядя Аким - папин брат водил меня и Анну на огород и по нашим следам определил, что это сделали
мы, а мы отказывались. Пришлось Новиченковым на наших огородах отдавать 50 кустов фасоли.
Соседи говорили, что я должна быть мальчиком, а спокойный Гриша девочкой.
Меня дразнили «белый петух забияка». Часто защищала Гришу.
Весной папа с бригадой выехал в г. Краматорск на строительство металлургического завода.
На зиму уже папа и его члены бригады не приехали домой, посылали семьям деньги.
Летом мы ходили работать в колхоз. Так продолжалось до 1934 г.
В селе некоторые семьи голодали и даже умирали, начинался голод.
Папа уже работал на строительстве завода «Азовсталь» в Мариуполе, и написал маме письмо,
что бы она продала корову, взяла необходимые вещи, забрала нас, закрыла дом, все остальное,
что было, отвезла к бабушке Гаше, а сама с детьми выехала в Мариуполь.
Мама и дядя Евтихий - папиной сестры тети Вари муж помог все упаковать, нанял лошадь
и рано утром в конце марта мы выехали на станцию Тереховка. Когда приехали на станцию Тереховка, было уже темно. На станции зажгли огни. Дядя, который вез нас, с нами вместе
заночевал на вокзале. Утром помог маме сдать вещи в багажный вагон при билете, то есть
наши вещи ехали в одном составе с нами. Купили билеты и ждали прихода поезда, а извозчик
уехал в Чуровичи, пожелав нам счастья.
Родители мамы в Чуровичах жили только зимой, а ранней весной уезжали всей семьей на Украину в село Лукашовка, Золотоношского района, Черкасской области. Приехав в Лукашовку нанимали
избу и землю, на которой сеяли арбузы и дыни. Обрабатывали посевы своей семьей.
Старшие сыновья Стефан и Лев были кузнецы и после посева арбузов работали в кузнеце,
выполняя заказы сельчан. Когда созревали арбуза и дыни, их вывозили продавать в города Черкассы, Полтаву, Кременчуг, Золотоношу. Из брака арбузов и дынь выбирали семечки, сушили их и так же продавали. Руководил хозяйством дедушка Иван. Жители села семью деда уважали за их трудолюбие и общение.
Но в скором времени в Чуровичи не все возвращались, а оставались на постоянное место жительства
в Лукашовки, то есть женились на местных девушках два дяди, а в следующем году остались и две тети.
Они строили себе дома и жили отдельно от родителей. Дяди были кузнецы.
В 1910 г. на Украину не приехала и мама, она в Чуровичи вышла замуж за отца.
Дружная семья распалась. Поездки баштанников - так их называли, прекратились в 1918 г.
Дом дедушки был деревянный, большой и отличался от всех домов тем, что он был угловой и обнесен
деревянным забором. Три младших сына Иван, Андрей и Александр, работали кузнецами и женились
на Чуровских девушках.
Но дядя Александр с молодой женой Наташей уехал в Лукашовку и работал кузнецом, строителем.
Дядя Андрей погиб на фронте и осталось трое детей сиротами.
Дядя Ваня раненный возвратился из войн, работал в колхозе кузнецом, его сыновья получили высшее образование в нашем институте.
Дети дяди Андрея старшая дочь Александра закончила в Ленинграде техникум легкой промышленности и работала на швейной фабрике технологом, младшие дети были заняты хозяйством.
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 166