О тех, кого помню...
Недалеко от переезда, прямо у железной дороги, стоит
зеленый, деревянный дом. Его адрес я знаю наизусть:
Новозыбков, проезд Емельяна Пугачева, 1.Небольшое собственное жилье в начале 50х годов
построили
молодожены из Тростани - Шурочка и Иван Шевцовы.Почти полвека под этим кровом прожила счастливая
семья - добрые Друзья ранней юности моей Мамы.
Сейчас из тех, кого помню и люблю, там никого не осталось.
Но на дверном косяке в одной из комнат наверняка можно
найти полустертые зарубки, которыми ежегодно отмечали
рост детей - Вовы и Нади Шевцовых...
А у нас в семье по-прежнему хранятся письма из Новозыбкова
за 50 лет и фото, подаренные "на долгую память"...
1957 г, Новозыбков,
Иван Демьянович и Александра Алексеевна Шевцовы с сыном Вовой.
Когда-то давно, в разговоре со мной, тетя Шура, рассуждая,
какой дом лучше - деревянный или кирпичный, - горько
улыбнувшись, сказала: "Человеческий век не так уж и долог.
Вот, я всю свою жизнь могу посчитать по демисезонным пальто,
которые висят в шифоньере..."
В мои неполные 17ть такой способ "летосчисления"
показался мне неожиданным и крайне обыденным.
Но... заставил задуматься...
начало 1950х, Тростань,
Вова Шевцов с двоюродными сестрами
С самых малых лет, я
помню дом и двор в проезде
Пугачева, где нас гостеприимно встречали три поколениясемейства Шевцовых. Помню их судьбу - и в радости, и в печали...
Эта давняя дружба перешла ко мне по наследству.
Всякий раз, бывая в Новозыбкове, мы непременно заходили
в небольшой домик у переезда - к Шевцовым...
Хозяйку дома - Тетю Шуру я знаю столько, сколько помню себя.
А по рассказам - еще раньше, чем состоялось наше первое
знакомство.
Отличить любимую Мамину подружку - Шурочку
Шкляренко на пожелтевших послевоенных фотографиях,
в нашем старом альбоме, для меня не составляло труда.
Высокая, стройная девушка с русыми косами, была
старше остальных и выделялась в стайке маминых подруг
каким-то чуть-чуть печальным взглядом... Конечно, эта
юная студентка совсем не походила на представительную,
уважаемую в городе, сотрудницу исполкома - Александру
Алексеевну. Но при встрече с нами она менялась буквально
на глазах. Строгость и сдержанность мигом исчезали,
миловидное открытое лицо озаряла улыбка, и мамина Шурочка
становилась открытой, сердечной и непосредственной,
словно возвращалась в свою давнюю молодость...
За окнами домика Шевцовых непрерывно грохотали тяжелые
составы и поезда дальнего следования, а тетя Шура и Мама,
уединившись в уголке за печкой, вели долгие задушевные
беседы.
Моей компанией в такие вечера была ровесница, младшая
дочка Шевцовых, коротко стриженная, юркая и неугомонная,
любимица семейства - Надя. Она с гордостью вытаскивала из своего ящика с игрушками
переводные картинки и диковинные пустые коробки от
импортных сигарет. Их привозил из Эстонии старший брат
Нади - Вова, который казался нам просто Гулливером (разница
в возрасте между ним и сестренкой была значительной, около
10ти лет). Глядя откуда-то из-под потолка низенькой пристройки -
с высоты своего роста, Вова снисходительно рассказывал
о своей студенческой жизни в Тарту. Прибалтику жители
русской провинции считали тогда - почти "заграницей".
Но разговоры взрослых были нам с Надей нестерпимо скучны.
Нас манили приключения... Из тесноты комнат мы вырывались
во двор. Там, в таинственной полутьме сарая Надя показывала
мне свой "живой уголок": настоящего кролика, который от испуга
метался в клетке и забавно шевелил усами. Потом приглашала
посмотреть деревянный домик, мастерски сделанный из поленьев
её отцом - Иваном Демьяновичем. И, наконец, устремившись
за калитку, мы в мгновение ока оказывались на улице Мичурина.
Как заведенный волчок, вместе с шумной ватагой мальчишек
и девчонок, мы прыгали и вертелись там на большой поляне
- до полного изнеможения...
Затемно вернувшись домой и получив законный выговор
от старших, мы чинно расходились по комнатам...
Последним видением перед сном в доме Шевцовых
у меня обычно была большая репродукция картины
Шишкина "На Севере диком...". Она странно мерцала
в тяжелой крашеной раме, на стене, напоминая волшебные
лермонтовские строки.
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
В Новозыбкове мы бывали нечасто.
Иногда заставали там Вову, врача-кардиолога. Он женился
и прочно обосновался в Старом Таллине. Иронично усмехаясь,
называл себя "служащим милитари" и рассказывал о своей
работе в аэропорту. А тетя Шура показывала нам фото своей
невестки - яркой и эффектной внешне, вовиной жены Ирины
- внучки известного в Эстонии профессора медицины.
С повзрослевшей Надей последний раз мы виделись в год,
когда она окончила школу, осенью. Умница и красавица,
статью в тетю Шуру, Надя охотно и порывисто сыграла нам
этюд-картину Рахманинова, рассказала, что, помимо музыки,
увлечена спортом, успешно прыгает в высоту способом "фосбери-флоп"...
Одевалась она элегантно, любила поездки к брату в Таллин.
Потом, как и Вова, поступила в мединститут и уехала
из Новозыбкова. А спустя полтора года, зимой 1982-го
Иван Демьянович написал нам, что страшное горе пришло
в домик у переезда: Нади больше нет...
С тех пор,
по приезде в Новозыбков, вместе с тетей Шурой мы
ходили на кладбище. И там, на Красной, возле солдатских могил,
клали цветы Наде. "Потеряла я свою Надежду", - говорила тетя
Шура как-то совсем тихо и безысходно. А с керамической
фотографии глядела юная, 20-летняя Надя. И мне запомнилось,
что день рождения у неё - 19 мая. Ясный весенний, веселый -
День пионерии. А дата кончины - холодная февральская.
1981 г, Наденька ШевцоваПройдет совсем немного времени, и
однажды, чем-то неуловимо
похожий на Надю, дошколенок-непоседа опять встретится мне
во дворе дома Шевцовых. Худенький, быстрый и ловкий, мальчуган
- будет доверчиво показывать нам свои нехитрые сокровища:
тугой самодельный лук, удочки, свистульки из лозы, шутливые
стихи про поход с дедом на рыбалку и карту Таллина...
Внук тети Шуры - Сережа, маленький сорвиголова, также шустро,
как когда-то Надя, будет бегать по знакомому дворику возле сарая..."Не могу уследить за ним, - будет сокрушаться тетя Шура, -
на днях залез на крышу и посидел на трубе... Едва сняли..."
С улицы соседские мальчишки будут настойчиво вызывать Сергея
на знакомую полянку. И, не дожидаясь разрешения, запасливо
прихватив бабушкины пирожки, он стремглав выскочит за калитку...
Новый
1982 г. Таллин, Сережа ШевцовТеперь, в новом веке, фамилия наших давних друзей - Шевцовых
из Тростани - продолжается в столице маленькой европейской страны.
Там, на берегах Балтики, давным-давно выросли коренные таллинцы -
Сережа и Женя Шевцовы, любимые внук и внучка Тети Шуры.
Они свободно говорят и по-эстонски, и по-английски, и по-русски.
Вспоминается ли им летний Новозыбков далекого детства
и неповторимый говорок северной Черниговщины...
А
за окнами дома № 1, в проезде Пугачева, где навсегда
осталась добрая память об Александре Алексеевне и Иване
Демьяновиче Шевцовых, по-прежнему мчатся вдаль грузовые составы
и скорые поезда. И быстрый стук колес ритмично, как по расписанию,
отсчитывает стремительно сменяющие друг друга зимы и весны...