Форум закрывается. Регистрация новых пользователей остановлена.
Модератор: URS
Сообщение Антонина
Странно, что в советское время Савицкого не подняла на щит пропаганда, как борца с эксплуататорами. Был бы у нас в Новозыбкове еще один герой-революционер, наряду с Дыбенко.
"В городе он с подросткового возраста был весьма известен своими выходками,
в революционные годы 1905-1907 сблизился с эсерами, а потом стал атаманом самой настоящей банды. Погиб в 1909 году, ему тогда было, кажется, чуть за двадцать.
Пабло Неруда был под большим впечатлением от романа Андреева, настолько, что увлекся анархизмом"-, как пишет на нашем городском форуме одна его участница.
Про Савицкого ходило множество былей и небылиц, среди которых трудно отобрать подлинные факты. Известно, что родился он в конце 1880-х гг в уездном городе Новозыбкове Черниговской губернии.
Отец его был мелким чиновником - он умер, оставив жену с маленькими детьми на руках.
Никакими средствами Савицкие не располагали, матери пришлось искать место, а когда она определилась сиделицей (продавщицей) в казенную винную лавку, заниматься воспитанием детей
ей стало некогда. Сыновей умершего чиновника приняли в местное реальное училище на казенный счет. Учеба давалась Савицкому легко, и только поэтому руководство училища его терпело.
В натуре Сашеньки отменные умственные задатки сочетались с необузданностью натуры.
Сверстники его побаивались. Обгонявший их по умственному и физическому развитию, Саша был уличным атаманом. Вернее, вождем -отлично зная Майн Рида, Густава Эмара, Фенимора Купера,
он обожал играть в индейцев. Никто лучше него не мог устроить жизнь в лесу, куда ребята уходили на много дней. Живя в шалашах, они ловили рыбу, охотились, собирали грибы и ягоды, курили у костра трубку мира - словом, совершенно погружались в мир книжной фантазии. В лесу Саша преображался - добрел, что ли - собирал гербарии, ловил бабочек для коллекции, развлекал товарищей рассказами о слышанном и прочитанном.
Но возвращаясь в город, вождь краснокожих становился опасен. Он открыто противопоставлял себя преподавателям. Савицкий рисовал язвительные карикауры, отпускал о педагогах такие шуточки, что их вслед за реалистами повторял весь город. Это принесло ему популярность среди молодежи. Но в то же время он лупил всякого, кто хоть чем-то ему не угодил: всадил одному из учеников ручку со стальным пером в плечо, а на другого бросался с перочинным ножом.
Выросший в черте оседлости, Александр с младых ногтей был завзятым антисемитом, и на этой почве паскудство его натуры проявлялось особенно ярко. Юный Савицкий топил собак и кошек в дворовых колодцах у евреев, вел охоту за учениками хедера при синагоге и бил их при всяком удобном случае. На еврейские праздники он особенно усердствовал: то запускал в толпу набожных евреев козла, которому под хвост всаживал колючую ветку, то во время иудейской трапезы в беседке устраивал обстрел собравшихся всякой дрянью. По местным обывательским меркам это было верхом остроумия, и Сашу считали героем не только сверстники, но и иные взрослые, которые и сами бы так хотели, да не решались. Немудрено, что первым его политическим увлечением был Союз русского народа: Саша стал членом его новозыбковского отделения. Торжественные шествия с хоругвями, портретами императора и иконами, зажигательные речи и небольшие погромы еврейских домов дали выход его кипучей энергии, но все это занимало его недолго. Летом 1905 года в Новозыбков на каникулы приехали студенты, учившиеся в Минске, Киеве, Харькове - сплошь участники революционных кружков. В эту глухомань они притащили массу пропагандистской литературы, которую раздавали молодым людям, собирая их в кружки. Савицкий , оставив черносотенных патриотов, увлекся новым учением и скоро стал помогать единомышленникам: устраивал сборы денег на святое дело борьбы, произносил пламенные речи на митингах, раздавал литературу. За этими занятиями лето пролетело незаметно, начался учебный год. Но возвращение в стены училища ознаменовалось скандалом: в ответ на какое-то строгое замечание Савицкий жестоко избил помощника классного наставника. Хулигана вышибли из училища, а заодно исключили и его младшего брата. В небольшом городе все тесно связано между собой, а потому за исключением братьев из училища последовало увольнение их матери. Местная полиция, занесшая Савицкого в списки неблагонадежных, попыталась его арестовать, но Александр прятался у знакомых, а потом и вовсе ушел из города. Новые товарищи дали ему адреса явок в Брянске и Гомеле, где он стал сотрудничать с революционными организациями. Сначала его использовали в качестве курьера, сборщика денег, распространителя литературы, потом, когда он пообтесался в политической среде, доверили агитацию и организационную работу. Несмотря на молодость, он был ценным сотрудником: начитан, складно говорил - таких деятелей в революционном движении не хватало.
Его посылали в Могилев, Минск и Вильно, где юный революционер принимал участие в организации забастовок, создании боевых дружин и ведении агитации.
3.
Расширяя область своих действий, Савицкий ушел с ядром группы в рейд по Новгород-Северскому уезду. Там они явились на хутор Воробьевка в имение миллионера Василия Петухова, где работал винокуренный завод и была ферма рационального скотоводства. Савицкий в компании Абрамова и Гуревича пришел в дом управляющего, где собрались сам хозяин Петухов, его управляющий,
старший винокур, городской приказчики еще несколько человек. Петухову было объявлено, что он, как эксплуататор, приговаривается к смертной казни. Тот ответил, что тогда окрестные крестьяне останутся без работы - ведь его заведения дают заработок множеству людей. Атаман, призадумавшись, изменил решение, велев Петухову искупить вину бесплатной раздачей 200
пудов хлеба. Ослушаться человека, которому приписывали более четырех десятков убийств,
Петухов не посмел.
Во время новгород-северских гастролей один из местных газетчиков, наслушавшись разговоров
о Савицком, задался шальной мыслью взять у атамана интервью. Он несколько дней шатался по глухим местам уезда, расспрашивая крестьян, и его приняли за сыщика. В одном из местечек газетчика похитили сами крестьяне - скрутили и отвели в лес, где отдали Савицкому. Тот привязал бедолагу к дереву и стал допрашивать. Уверившись, что этот чудак действительно хочет
опубликовать интервью с ним, Александр сменил гнев на милость и согласился побеседовать.
Он говорил, что устал от жизни в глуши и желал бы перебраться в Киев. Стрельба и жизнь в лесных лагерях ему была невмоготу - хотелось взять передышку, выехав за границу. Или даже помириться с правительством. Последняя идея его видимо сильно занимала - он даже высказался о желании перейти в состав сыскной полиции, чтобы показать этим заграничным Пинкертонам и Холмсам, каков будет русский Савицкий .В этом странном интервью на лесной стоянке нашло отражение скрытое умонастроение Савицкого : ему действительно надоело играть в предводителя благородных разбойников. Вскоре у Савицкого на почве самомнения возник конфликт с максималистами - бандитская слава атамана гремела по всей России, а о тех, кто стоял за ним, никто не слышал.
Между ним и Абрамовым пошли споры, которые переросли в противостояние; в конце концов
произошел раскол. Отряд распался на две неравные части: большинство пошли за Савицким,
но лучшие, самые опытные и опасные боевики остались с Абрамовым. Уход от максималистов сначала не очень ощущался Савицким . И все же он решил на некоторое время прекратить операции, выехать за границу, пожить там, собрать людей, а потом вернуться и с новыми силами возобновить войну.
Но, как оказалось, популярность сыграла с ним злую шутку - фотографии в газетах сделали Савицкого узнаваемым. Стоило ему появиться возле станции Унечи Полесской дороги, как об этом стало известно полиции. Туда отправили отряд из 300 пеших и конных стражников. Не рискнув явиться в Унечи, Савицкий пошел к станции Жодино - но его ждали и там. Савицкий еще несколько раз пробовал воспользоваться железной дорогой, но надежных документов взять было негде. Поняв, что
выходы к железной дороге - дело чрезвычайно рискованное, он прекратил эти попытки.
После расставания с Абрамовым деятельность экспроприаторов стала хаотичной, дисциплина упала. Следствием стал провал группы сподвижников, во главе которой был восемнадцатилетний
Никита Осадчий. Во время новогодних праздников в январе 1909 года они отправились грабить, да не получили того, на что рассчитывали. Возвращаясь после неудачи, Осадчий и двое его товарищей столкнулись с компанией сельской молодежи. Слово за слово, началась драка, а так как местных было больше, Осадчий стал стрелять. Толпу они разогнали, но ненадолго- не успели они выйти из деревни, как за ними погнались вооруженные селяне, которые настигли экспроприаторов, порядочно отделали, а потом передали в руки полиции. На допросе Осадчему пригрозили виселицей - тот дрогнул и заговорил. По его показаниям взяли 25 боевиков, их укрывателей и пособников. Через несколько дней выяснилось, что часть бандитов Савицкого арестована ранее: их взяли по делам о грабежах,
но не предполагали, что они принадлежат к знаменитой шайке. После арестов на воле остались только Александр Савицкий , Михаил Гуревич и Калугин, которые вынуждены были уйти в Белоруссию и укрылись у местных. В апреле Савицкий и его люди напали на поместье Борки под Гомелем. Но с конца 1908 г поисками Савицкого занимались опытные сыщики, присланные из санкт-петербургской сыскной полиции- они сумели выследить путь отхода банды после налета на Борки. Налетчиков видели в деревне Поколюбичи, потом в Гомеле. Свидетели опознали людей, бывших с Савицким : это оказались житель деревни Прудка Катков и еще один крестьянин из Поколюбичей. Этих двоих взяли и допросили. Катков раскололся и сказал, что атаман ушел за 9 верст от Гомеля, в Красное Село, где его прячет на своей усадьбе крестьянин Кошевой. Туда выслали отряд. Когда группа стражников вошла во двор, по ним стали стрелять из сарая. Перестрелка продолжалась несколько часов - патронов у бандитов было полно. Вдруг из сарая выскочил человек и бросился к забору, подстрелить
его не успели. Тут же на крышу вылез Савицкий с маузером в руках и, паля по стражникам, закричал:
Всех вас, собаки, перестреляю! Он побежал к краю, но по нему сразу из нескольких карабинов дали залп; атаман, сбитый несколькими пулями, покатился по крыше и упал мертвым. В сарае нашли убитого Гуревича. Еще один сообщник, будучи тяжело ранен, видимо, застрелился сам. При нем нашли паспорт на имя Калугина, но потом опознали как крестьянского сына Слепаковского. Все погибшие были очень молоды - ровесники атамана. Еще нашли запасные обоймы к маузеру, 250 патронов, бутылку ртути, карту Черниговского уезда, компас
и облатку стрихнина. В кармане у Савицкого оказался сверток с газетными вырезками- он коллекционировал статьи о себе. Убитых свезли в Гомель, туда же отправили и арестованного в Новозыбкове Якова Бирбрадера - это он ушел во время боя в Красном Селе. Аресты людей, причастных к шайке Савицкого , продолжались не один месяц, но взять руководителей максималистов не удалось - связь с подпольем поддерживалась через Абрамова, а он исчез без следа - несколько лет спустя в газетах писали, что он скрылся за границей. Савицкого судил военный суд в Чернигове, который 20 ноября 1909 г приговорил Никиту Осадчего, Исидора Каливерова, Андрея Дубова и Ивана Сенчинко к смертной казни через повешение. Еще восемь человек были приговорены к бессрочной каторге. Укрыватель шайки Горбатенко получил 15 лет каторги.
Несмотря на такой печальный финал, у атамана Савицкого нашлись последователи.
Год спустя в Полесье действовали грабители, называвшие себя Внуки Савицкого .
Однако они были лишь бледной копией "деда" - всерьез развернуться им не дали
и после серии мелких грабежей арестовали всех.
"Высокий рост, сутуловатый, без бороды, лицо продолговатое, чистое,
голос мягкий, смотрит исподлобья, усы, нет двух верхних зубов".
"Секрет его успехов, — писало о Савицком столичное "Новое время",
— главным образом таится в том, что с простым людом он обращается
ласково, помогает и раздает деньги бедным, и несомненно пользуется
большими симпатиями крестьянского и вообще сельского населения;
вот почему после грабежей шайка Савицкого всегда исчезает бесследно".
...в 1973 году был издан
"Словарь народных говоров Западной Брянщины" П.А Расторгуева
в издательстве "Наука и техника",Минск.
Павел Андреевич Расторгуев родился в нашем городе в 1881 году.
Отец его был бухгалтером казначейства. Кроме Павла, в семье было еще семеро детей.
Несмотря на то, что семья постоянно испытывала материальную нужду, в доме была большая библиотека, особенно с древне-русской литературой, которой уже с раннего детства увлекался Павел.
В годы учебы в Стародубском двухклассном училище Павел проявил большие способности
по всем предметам, а особенно по родному языку. Учителя предсказывали ему широкий путь в науку.
Успешно окончив училище, он блестяще сдал вступительные экзамены в Глуховский учительский институт. За годы учебы он основательно пополнил свои знания по русскому языку и литературе.
Павел Андреевич увлекается научно-исследовательской работой, и , по совету начальства училища,
в 1903 г становится студентом историко-филологического факультета Московского университета.
Способный студент отлично сдал выпускные экзамены и был оставлен в университете.
Павлу Андреевичу повезло с учителем. Он стал учеником знаменитого русского лингвиста Александра Александровича Шахматова и под его руководством многое постиг в вопросах исследования русского языка.
П.А. Расторгуев сдал экзамены на степень магистра русского языка и словесности, что в наши дни
приравнивается к званию кандидата наук. Вскоре его избирают на должность приватдоцента исторического факультета Московского университета. В это время он изучает говоры Смоленской губернии и северных уездов бывшей Черниговсой губернии: Новозыбковского, Мглинского, Суражского, Стародубского.
В 1923 году ему присвоили звание профессора.
В 1925 – 1927 гг профессор Расторгуев много внимания уделял исследованию говоров Гомельской
и Смоленской областей. Он был первым ученым, начавшим диалектологическую работу в Белоруссии.
Результаты его исследований нашли свое воплощение в труде «Говоры восточных уездов Гомельской
губернии в современном состоянии». В книге подробно рассматриваются фонетические и морфологические особенности говоров Новозыбковского и отчасти Мглинского, Стародубского и Суражского уездов.
В жизни и деятельности Павла Андреевича наступили самые счастливые годы. В печати один за другим появились его труды по лингвистике. Большое удовлетворение приносила работа с учениками по продолжению дел А. А. Шахматова. Но разразилась беда. Лжеученые – карьеристы и завистники обвинили Павла Андреевича во вредительстве в области языковедения. Он был лишен права преподавания и на четыре года выслан в Караганду.
В 1936 г ему разрешили покинуть Караганду, но путь в Москву был закрыт. Два года он прожил у сестры в Клинцах. Наконец, в 1938 г ему разрешили преподавать курс старославянского языка и диалектологии в Новозыбковском педагогическом институте.
Казалось, что все трудности позади. Шла работа по сбору говоров в населенных пунктах Брянской области. 9 марта 1941 г за многолетнюю плодотворную деятельность профессору Новозыбковского пединститута Павлу Андреевичу Расторгуеву присвоена ученая степень доктора филологических наук без защиты диссертации.
Но началась Великая Отечественная война. Вскоре Новозыбков стал прифронтовым городом, и возникла угроза срыва выпускных экзаменов. Но Госкомиссия под председательством профессора
Расторгуева заседала по 10-12 часов, и все выпускники 1941 г смогли окончить институт в первые дни войны.
Потом произошло то, о чем нельзя говорить без содрогания: в город вступили оккупационные войска.
Вот что вспоминает об этом времени жена Павла Андреевича Надежда Дмитриевна Расторгуева.
«… Павлу Андреевичу исполнилось уже 60 лет, по состоянию здоровья он не мог эвакуироваться,
и это едва не стоило ему жизни. Когда немцы ворвались в Новозыбков, они стали шарить по дворам
и, увидев Павла Андреевича, решили, что он еврей. Офицер уже было потянул с собой профессора
с криком «Юде», но заступились соседи и сумели доказать, что он не еврей. Профессора несколько
раз вызывали в городскую управу. Сначала предложили возглавить городской отдел народного образования. Он отказался, сославшись на больное сердце. Тогда предложили стать переводчиком – отказался, ссылаясь на плохое состояние здоровья. Жить в бездействии было очень тяжело. Надо было думать, что делать дальше. Выход подсказало наличие большого материала по местным говорам. Павел Андреевич занялся систематизацией их для книги «Некоторые говоры западной Брянщины». Эта работа была единственной отрадой для профессора.
С приходом Красной Армии Павел Андреевич корректировал первый номер местной газеты «Ударник».
Он принял деятельное участие в восстановлении Новозыбковского пединститута и до самой смерти преподавал в нем. Одновременно с этим он готовил аспирантов по словесности из числа преподавателей пединститута и учебных заведений Минска. Они к нему приезжали за консультациями. В присутствии видных белорусских ученых в нашем доме П.А. Расторгуев принимал кандидатские экзамены. Сам он в последние годы ввиду обострившейся болезни сердца уже никуда выезжать не мог…».
Умер П.А. Расторгуев в 1959 году в городе Новозыбкове, где и похоронен.
А его книга «Некоторые говоры Брянской области» вышла в издательстве АН Белоруссии только через 14 лет после смерти автора. Кроме того, в разное время напечатаны в журналах или вышли отдельными изданиями более 80 его научных работ.
Труды П.А. Расторгуева являются ценным пособием для тех, кто изучает восточные славянские языки
и интересуется вопросами русской словесности.
... о Расторгуеве.
...Нет ли у Вас его фотографии, и где он похоронен?
Я имею ввиду, сохранилась ли могила?
Моя мама Хайкина Буся в 1939-1940 гг училась в учительском институте
и работала секретарём кафедры русского языка,
которой руководил профессор Павел Андреевич Расторгуев.
ГРАНИ
Скребут боками облака
По грани двух тысячелетий.
Я там уже - и там пока:
В плену увянувших соцветий.
Разъяв объятия тоски,
Не стану прежний век порочить,
Я собираю лепестки
Еще живые, между прочим.
И я, пожалуй, не хандрю,
Хотя и думаю, однако,
Что вот сошлись, ноздря в ноздрю,
Два обозначенные знака.
Свой век не сдашь в металлолом.
И Пушкин жил на сломе века,
Взошел Толстой на перелом
И - говорят - еще Сенека.
Всему свой выверенный срок.
Живи и мысли не напрасно
В строке и в паузе меж строк
Широколиственно и ясно.
Рубеж, шумят. Шумят - рубеж,
Как будто временная спазма.
Из века в век, не зная меж,
Перетекает протоплазма.
Завод у времени велик.
Родится солнце и уходит
Во тьму светил. А часовщик
Исправно стрелки переводит.
Так что же, человек, век твой -
И каменный, и электронный
Меж музыки секунды той:
И свадебной, и похоронной?
Но есть, как видно, свой резон
У космоса и у былинки -
И над землей струит озон,
Храня разумные личинки.
Расчет у времени велик.
Живи, не оскверняя века,
Чтоб обозначить светлый
Чтоб обозначить светлый лик
В простом обличье человека.
"Я ПОЛВЕКА ВМЕСТЕ С ВАМИ ПРОЖИЛ..."
Он ушёл, но дождавшись прилёта грачой - весну 2012-го увидеть ему было не суждено.
Но как же он любил весну! Её свежесть, обновление, её красу.
И грачей, вестников тепла и Победы.
Его строки давно уже стали классикой:
...И снова весна!
Сколько зим прошумело,
И многие судьбы метель замела,
Грачи прилетели - хорошее дело.
А самое главное - наша взяла!
...Родился он в далёком 1929 году в городе Кпинцы,
в многодетной семье Георгия Климовича и Федоры Яковлевны Мехедовых -
бревенчатый домик в два окошка, тын, огород...
Его Курганье! "Названье родной стороны".
Там, где - "слетало с горы по-сокольи короткое детство моё".
Там, где - "нужда в избе - с порога до упора".
Там, где - "срубили баюкипы дубы на родовом моём подиорье"...
Короткое детство, воина, где -
"у труб печных, у обгорелых хат
мы не стеснялись маминых заплат".
Сестра, погибшая в блокадной бомбёжке,
брат, который "погиб за страну и меня у Колпина под Ленинградом"...
Память об этих горьких днях не умолкала в нём всю жизнь, а вот эта нотка
- "за страну и меня" - слышна во многих его произведениях.
Всю боль России, все её печали и радости он пропускал
через себя, неразделим был с Родиной. Иначе не мог - не умел!
И с горечью видел, как ' "страдают сердца и Отечество"
в эпоху недобрых крутых перемен в истории страны.
Как никто другой, русский поэт: всегда ощущает то главное,
чего в пылу борьбы политики не замечают
- если человек в сердце своём начинает отделяться от Родины,
то бесславная гибель ждёт обоих: разруха и запустение ;
в душе человеческой, разруха и запустение - на просторах родной земли..
В Карачев приехал, имея за плечами литфак Новозыбковского пединститута,
в 1970-м окончил Литературный институт имени Горького и уже через восемь лет
был принят в Союз писателей СССР.
Тогда, в далёких семидесятых, Александр Георгиевич
работал заместителем редактора газеты "Заря", и это был один из лучших периодов "жизни газеты".
Потом был большой и плодотворный период работы редактором Брянского отделения
Приокского книжного издательства, редактором многотиражной газеты "Восход" завода "Электродеталь".
И всегда рядом с ним было Слово, которое не отпускало его ни на один день - Слово,
которое аккумулировало все его чувства и давало рождение новым стихотворным строкам.
Тот, кто хочет постичь красоту мехедовского Слова, должен остаться с томиком его стихов
один на один - стихи ложатся на сердце сразу, стоит только к ним прикоснуться.
Ведь Александр Георгиевич писал только о том, что горячо любил.
И любовь эту можно "ковшом черпать" в каждой его строчке, о чём бы ни шла речь
- о России ли, где "Пересвет - лишь до времени инок", или об апрельском дне,
который "взахлёб горланил воробьями рыжими": о рябине, которая приникла
к дубу "кофточкой зелёной, расшитой алыми кистями по краям", или о любви, которая
"в чужую лодку пересела и по кувшинкам уплыла".
О поэзии невозможно рассказывать прозой, а вот о самом поэте расскажет один случай,
который вряд ли забыт теми, кто входил в брянскую писательскую плеяду 70-80-х.
Для тех, кто не знает, стоит, наверное, пояснить, что в советское время писатели
не могли издавать книги за свой счёт - книги им издавало государство.
Существовала даже длинная "писательская очередь" на издание: выхода книги ждали годами,
и уступить сво:о очередь было делом немыслимым. Щедрости сердца на это хватило
только у Александра Георгиевича. Разглядев на поэтическом небосклоне Брянщины
новую восходящую звезду, он не раздумывая, "дал ей путь", на несколько лет отодвинув
издание собственной книги...
Судьба, в свою очередь, была щедра к Мехедову, одарив его огромным поэтическим талантом.
К сожалению, в условиях того времени он смог издать только семь своих книг,
хотя их могло быть значительно больше: "Свежесть", "Слиянье рек", "Вехи судьбы",
"После январских метелей", "Водораздел", "Ждет земля Воскресения",
"Звезда в небесном чертеже".
И всё же мы счастливы, что эти книги состоялись.
А ещё были у Александра Георгиевича публикации во всероссийских и областных журналах,
творческие командировки в Болгарию, на Камчатку и Сахалин. Александр Мехедов известен
читателю и как лауреат литературных премий Имени Н.И.Рыленкова,
"Серебряная лира" имени А.К.Толстого и Всероссийской премии "Русский путь” имени Ф.И.Тютчева.
Кроме того, он -Заслуженный работник культуры Российской Федерации
и Почётный гражданин города Карачева.
Однако судьба была щедра к Мехедову лишь одною рукой -
другой же нещадно била, словно проверяя на прочность: потеря сына, дочери...
Потеря жены, незабвенной Антонины Ивановны...
Но несмотря ни на что, надо было жить дальше.
И он жил, как мог. И продолжал писать стихи. Находил утешение в Слове - и оно лечило его,
давало силы идти дальше. Свою супругу Александр Георгиевич пережил на четыре года.
Слово и здесь не оставило его в одиночестве - и пело, и горевало вместе с ним до последнего дня...
Что будет с Наследием твоим, Поэт?
Ты остался в истории России, остался в истории Карачева.
И хочется верить, что будут, будут у нас Мехедовскио чтения!
Будут съезжаться сюда к нам писатели - именитые и начинающие,
будут и школьники наши возрастать на творчестве своего земляка,
Почётного гражданина города, поэта Александра Мехедова.
Я полвека вместе с вами прожил,
И теперь с того уж не сойти.
Что сказать с любовью? -
Дай вам Боже Русского достойного пути.
- Эта история полностью автобиографичная?
- Главному герою, который носит мое имя, я подарил добрую половину
своей биографии, а вторую половину позаимствовал у друзей. Получился
такой обобщенный образ, с которым могли бы идентифицировать себя
молодые люди. Я не стал писать мемуары, которые не были бы интересны
никому, кроме меня и моей мамы, а попытался объединить реальные истории
под темой «Завоевание большого города».
В первой части главному герою 14 лет, он живет в маленьком городке
и мечтает выбраться из него и стать однажды знаменитым. Во второй главе
события разворачиваются в Петербурге, в стенах университетского общежития.
А в конце действие происходит на стройке, где дипломированный журналист
нашел работу и кров. Он живет в лесу под Петербургом и пьет как сапожник.
Он пытался идти, но упал.
- Кто твой любимый автор?
- Чехов. Я думаю, он опередил Хэмингуэя, который якобы изобрел принцип
айсберга в литературе – когда только малая, видимая часть лежит наверху,
а все невидимое скрыто внизу, в контексте.
Из иностранцев люблю Хэмингуэя и Буковски.
- В книге ты оставил настоящее название твоего родного города – Новозыбков.
Это была своего рода провокация?
- У меня в рукописи фигурировал город N – собирательный образ тихого
провинциального городка, который только с виду такой тихий, а на самом деле
там водятся такие черти… Реальное название города поставили уже в издательстве.
Но подлинных имен в романе нет, потому что я верю в то, что писательство
сродни магии, и с этим лучше не шутить – придуманная судьба может повлиять
на судьбу прототипа. Я дал свое имя главному герою, но все клички изменил.
Так же, как и мою, – в общаге меня иронично прозвали Толстый, потому что
я был очень худой, а романного героя зовут Худой.
- По прошествии 16 лет ты стал петербуржцем?
- Хороший вопрос, я никогда не думал об этом… По крайней мере, я сейчас
на пути к моему идеалу – когда работа превращается в оплачиваемое удовольствие.
Если бы я не написал эту книгу, я, наверное, и журналистом был бы посредственным.
Нет, я, пожалуй, не назвался бы петербуржцем.
Я воспринимаю этот город, скорее, как свой трофей.
- Значит, победителем ты все-таки стал?
- Конечно, я же все еще здесь, а не в провинции.
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 214