Форум закрывается. Регистрация новых пользователей остановлена.
Модератор: URS
писатель Владимир Войнович говорил, что семья его отца жила в Новозыбкове.
Дед был служащим на железнодорожной станции.
Фамилию тогда носил Воинов. Ничего об этом не знаете?
...Прибежала соседка:
— Наши тикают!
Мы с Витей побежали на улицу. Люди на тротуарах мрачно, но без укора провожали глазами
длинную колонну военных грузовиков. Все машины без номеров, фары закрыты жестяными
щитками, для света оставлены только узкие щелочки.
Красноармейцы ехали, как заключенные: сидя в несколько рядов и лицом назад.
Лица тоже невеселые и смотрят в сторону. Кажется, им стыдно, что они отступают.
Некоторые с забинтованными головами. Во многих ветровых стеклах пробоины от пуль.
— Видишь, — сказал мне Витя, — большинство дырок с левой стороны.
Понимаешь, что это значит?
Я понимал. Дырка с левой стороны означала,
что недавно этой машиной управлял другой человек.
Вернувшись, мы застали в доме переполох.
Дядя Костя в углу комнаты уминал коленями и пытался
стянуть веревкой узел из серого одеяла. Сева, стоя на табуретке,
снимал с полки какието книги, бегло просматривал или совсем
не просматривал и кидал на пол.
— Где вы шляетесь? — накинулась на нас тетя Аня.
— Разве можно уходить надолго в такое ужасное время? Давайте собирайтесь!
— Куда? — спросил Витя.
— Ты разве не понимаешь куда? Ах, вы проклятые! — сказала она в сердцах, видимо,
обращаясь все к тем же неведомым мне мерзавцам. — Вы же нам обещали:
чужой земли ни пяди, но и своей вершка не отдадим. Обещали бить врага только на его территории.
Вот она и будет его территория. — Успокоившись, сказала Вите:
— Уезжаем мы, сынок. Бежим вдогонку за несокрушимой и победоносной нашей армией.
Хотя едва ли догоним.
— И напрасно бежим, — сказала бабушка. — Немцы очень культурная нация.
У нас в Новозыбкове в восемнадцатом году на постое стоял немецкий офицер Герд Шиллер,
он был очень тихий и воспитанный человек.
— А теперь, говорят, — сказал дядя Костя, — немцы зверствуют.
В деревнях жителей загоняют в хаты и сжигают живьем.
Всех евреев убивают. Всех, всех, включая детей.
— Неужели ты веришь этим глупостям? — спросила тетя Аня.
— Ну почему же глупостям, Нюся? В газетах пишут.
— О, боже! — воздела руки тетя Аня. — Святая простота!
Как будто ты сам не знаешь, что пишут в газетах эти мерзавцы.
Как будто ты сам не работаешь в такой же газете.
— Нюся, прошу тебя — потише, — сказал испуганно дядя Костя. —
Ты же знаешь, что у наших стен есть уши.
Я подумал, что дядя Костя говорит какуюто чепуху.
Я никогда еще не видел никаких стен с ушами.
— А куда мы едем? — спросил я у тети Ани.
— В эвакуацию.
Я не знал, что такое эвакуация, и решил, что это такой город Эвакуация.
Ну, что ж, мне было не привыкать путешествовать.
Я уже ехал из Сталинабада в Ленинабад, из Ленинабада в Запорожье,
а теперь вот из Запорожья в Эвакуацию.
Это была наша последняя ночь в Запорожье.
И последняя бомбежка. /.../
Мы вернулись домой при первых знаках рассвета.
Я чувствовал себя счастливым оттого, что провел эту тревогу вместе со взрослыми,
и у меня было такое ощущение, будто сам побывал на войне, которая мне
в этот раз понравилась. Я лег, и мне снились прожектора, трассирующие снаряды
и белые стены с большими человеческими розовыми ушами.
Эти уши принадлежали стенам, и в то же время это были мои уши. Я ими слышал.
Слышал странный вполголоса разговор, происходивший где-то в коридоре
между тетей Аней и дядей Костей.
— Нюся, — говорил дядя Костя, — в конце концов, если ты не хочешь,
мы можем никуда не ехать. Может быть, ты права, немцы культурные люди,
они нам ничего не сделают. Зачем мы им нужны? Мы же не коммунисты.
— А Вова? — спросила тетя Аня.
Я даже во сне удивился и затаил дыхание. Что Вова? Может быть, я коммунист,
но сам об этом не знаю? Бабушка говорила, что собак в партию не принимают,
а детей, может быть, принимают. Может быть, и меня приняли, а я даже не знал.
— Ну что Вова, — сказал дядя Костя, словно повторив мой вопрос.
— Вова твой племянник, а ты русская.
— Я русская, а Роза еврейка, и если они это узнают…
— Но, Нюся, ты же сама говоришь, что газетам нашим верить нельзя...
В Новозыбкове родился, жил до 18 лет и оттачивал свое искусство
известнейший деятель старообрядчества начала 20 века
- писатель, издатель, как говорили раньше, начетчик Федор Ефимович Мельников.
"У нас в Новозыбкове в восемнадцатом году на постое
стоял немецкий офицер Герд Шиллер,
он был очень тихий и воспитанный человек".
Разве в восемнадцатом году была немецкая оккупация Новозыбкова?
Еще одно литературно-аппологетическое сочинение известное среди старообрядчества
- "Ответы старообрядца И.Г.Даленкина на вопросы местных единоверцев" 1895 г.
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 201